Автор преувеличивает свои злоключения, набирает очки популярности, сочиняет? Нисколько! Даже со своим гораздо более скудным опытом Африки могу подтвердить, что выдумок ноль. Необъяснимо врытый в землю прямо посреди стоянки камень на Занзибаре так же заметно повредил нам днище машины – и так же сбегались местные, за деньги, а чаще бескорыстно помочь, ведь для них любое происшествие с белыми людьми – это «совершенно неожиданный спектакль с неизвестным финалом и, следовательно, еще более захватывающий». Что тоже так и есть – когда моя мама купалась в Замбии в реке, где жил крокодил, местные не сочли нужным упомянуть этот факт, но собрались на берегу: шоу начинается. Они не со зла, просто бесплатное развлечение, детское любопытство…
Нет, антиафриканскими настроениями путешественник не проникся (за исключением Конго с постоянными там вымогательствами, допросами и обысками). Он старается воспринимать все объективно. Поборы и лишенная подчас логики бюрократия в Африке? Так это ничто, замечает Стефано, по сравнению с теми муками, которые проходят мигранты в его родной Европе. Или непосредственность, искренность, гостеприимство африканцев заставляет его ностальгировать: «Для меня, белого европейца, это инстинктивное чувство расположенности и бескорыстия пробуждает в памяти обычаи нашего прошлого, уже принадлежащего другому миру, далекому по времени и невозвратно утраченному». Такой вот постколониализм с вполне человеческим лицом.
Идеализирует ли он Африку? Тоже нет. Нищие дети, изуродованные взрослые, бесконечная бедность, вспышки необъяснимой жестокости надолго остаются в памяти Стефано. Как и то, что здесь «лучше не обзаводиться никакой уверенностью в чем бы то ни было и не строить планов», а «Африка – именно такое место, в котором в человеке неосознанно может всплыть все худшее».
Так ради чего все это? Ради самих испытаний, конечно. Ради опыта – питаться личинками, работать коком на корабле, идущем по Конго, второй великой реке континента после Нила. А еще – разумеется, ради того, что он видел каждый день. «Наила – красивейший оазис, где обитают многочисленные розовые фламинго, бакланы и другие птицы, для которых это место идеально для выживания. Начинаются большие песчаные дюны, простирающиеся до Тарфаи и дальше. Маленькая каменная рыбацкая пристань, построенная испанцами, а сейчас почти разрушенная, приютила сообщество рыбаков и военный гарнизон, состоящий из единственного солдата».
Своего рода одиноким солдатом в этом путешествии был и сам Стефано.
Нет, антиафриканскими настроениями путешественник не проникся (за исключением Конго с постоянными там вымогательствами, допросами и обысками). Он старается воспринимать все объективно. Поборы и лишенная подчас логики бюрократия в Африке? Так это ничто, замечает Стефано, по сравнению с теми муками, которые проходят мигранты в его родной Европе. Или непосредственность, искренность, гостеприимство африканцев заставляет его ностальгировать: «Для меня, белого европейца, это инстинктивное чувство расположенности и бескорыстия пробуждает в памяти обычаи нашего прошлого, уже принадлежащего другому миру, далекому по времени и невозвратно утраченному». Такой вот постколониализм с вполне человеческим лицом.
Идеализирует ли он Африку? Тоже нет. Нищие дети, изуродованные взрослые, бесконечная бедность, вспышки необъяснимой жестокости надолго остаются в памяти Стефано. Как и то, что здесь «лучше не обзаводиться никакой уверенностью в чем бы то ни было и не строить планов», а «Африка – именно такое место, в котором в человеке неосознанно может всплыть все худшее».
Так ради чего все это? Ради самих испытаний, конечно. Ради опыта – питаться личинками, работать коком на корабле, идущем по Конго, второй великой реке континента после Нила. А еще – разумеется, ради того, что он видел каждый день. «Наила – красивейший оазис, где обитают многочисленные розовые фламинго, бакланы и другие птицы, для которых это место идеально для выживания. Начинаются большие песчаные дюны, простирающиеся до Тарфаи и дальше. Маленькая каменная рыбацкая пристань, построенная испанцами, а сейчас почти разрушенная, приютила сообщество рыбаков и военный гарнизон, состоящий из единственного солдата».
Своего рода одиноким солдатом в этом путешествии был и сам Стефано.
